ЗНАКОВОЕ МЕСТО ДЕТСТВА
К медичкам по воскресеньям ходили красавцы-курсанты военно-морского училища с палашами на боку.
Остальное пространство от Обводного канала и до Кузнечевского рукава Северной Двины занимали частные дома и домишки с огородными посадками.
Я четвероклассник быстро сошёлся с местными пацанами из морфлотовских семей. С малых лет они знали толк в жвачке и сигаретах Кэмел, Мальборо, Честерфилд (ещё без фильтра) и фарцевали по-мелкому. Я как-то избежал этого. Но зарабатывать начал уже в этом мелком возрасте.
Мы с одноклассником ходили на свалку и собирали битые пластинки, цветной металл, тряпки и сдавали всё это в пункт приёма вторсырья. До сих пор помню, что самыми ценными были пластинки: килограмм стоил, аж, 40 копеек.
Убогая лавочка глуховатого приёмщика стояла на Ломоносовском проспекте между Комсомольской и Третьей улицами. Это вообще было место бойкое. На самом углу Комсомольской располагалась круглосуточная и круглогодичная отапливаемая водокачка, которой пользовалась вся округа, исключая студенток из общежитий, жильцов морфлотовских и МВДэшных домов, имевших свой водопровод, а последние даже ванны с дровяными водогреями. Кстати, в мои обязанности по хозяйству входило: в любую погоду, в любое время года принести два ведра воды. А это почти два квартала. Зимой, пока дойдёшь, штаны и валенки задубеют от расплёсканной воды.
А главное, здесь же была трамвайная остановка первого, а с постройкой кузнечевского моста, и пятого маршрутов. И всегда здесь было многолюдно: по вечерам народ приезжал с работы, как говорили, «из города», то есть, из центра и уезжал в Соломбалу. Зимой перед новым годом мы с ребятами по вечерам торговали здесь ёлками, которые рубили в подлеске, где-то в районе нынешней улицы Тимме и железнодорожного вокзала. Крупных там не было, да и не дотащить бы их. По глубокому снегу на санках тащили, ориентируясь на край кузнечевского кладбища.
Невелик доход был от этой торговли – ёлки три-четыре от рубля до двух. На новогодний подарок маме и себе хватало.
Был и ещё один интерес у нас с друзьями к этому месту. Осенними вечерами, когда уже предзимняя темнота опускалась на город , мы вдвоём-втроём выходили к остановке и прятались за тёмный угол крайнего дома на Третьей, посматривая на ожидающих трамвай. Вот он подкатывал к ярко освещённой остановке и, редкие в это время пассажиры, запрыгивали в вагоны, бросая недокуренные сигареты. Трамвай, гремя, укатывал. Мы бросались к остановке, подбирали хабарики и докуривали. Некоторым везло, им доставались почти целые сигареты.
Помнится, как-то и мне повезло: кто-то выбросил почти целую сигарету, да, какую! Толстая, с золотым ободком, она ещё дымилась и я уловил аромат дорогого табака. Только вот на остановке ещё осталась пара человек, видимо ждавших соломбальскую «пятёрку». Я аккуратно загородил окурок ногой, сделал вид праздный и быстро поднял его, убедившись, что на меня никто не смотрит.
И тут мне на плечо легла чья-то рука. Не заметил я этого мужика. Он вслед за мной с Третьей видимо подошёл. Высокий, широкоплечий в габардиновом плаще-реглане, кепке-лондонке и жёлтых башмаках - традиционной одежде тогдашнего моряка загранплавания. Почему-то я не испугался.
Он присел, сравнявшись со мной ростом. Волевое лицо, крупные приятные черты и только нос какой-то странный, будто просевший посередине.
- Да, - сказал он негромко, - видишь какой у меня нос. Вот так же когда-то докурил брошенную сигарету.
Он достал из кармана реглана пачку сигарет и вытряхнул несколько в широченную ладонь.
- На, раз куришь, - и протянул мне, - а это выбрось, - кивнул на хабарик с золотой каёмкой. – И никогда, слышишь, никогда не подбирай окурки.
Такое вот знаковое место было в моём детстве.
Юрий Комболин
Источник: proza.ru
Фото: back-in-ussr.com
