Ребенок войны по имени Люда
Война длилась почти полгода, когда Людочка появилась на свет в селе Устимовка Кировоградской области. К моменту рождения младшенькой отец уже был на фронте. Об ужасах тех лет ухтинка знает по рассказам матери. Об оккупации деревни, о частых обстрелах, о том, как все плакали навзрыд, провожая родных мужчин на фронт, и о словах отца, сказанных маме на прощание: «С двумя детьми будет тяжело, но ты сильная, проживешь...»
Первое время было нелегко, но сносно. Немцы отобрали у местных почти все имущество.
– До войны многие в нашем селе были зажиточными. У нас было две коровы, одна принадлежала семье тети, другая – нашей. При конфискации немцы оставляли одно животное на два дома. Мама говорила, что корова и помогла нам продержаться. А еще она вспоминала, как после освобождения местные жители для детей меняли у пленных немцев хлеб на шоколад. До сих пор не могу понять, откуда он у них был...
Они каждый день ждали весточек из мест боевых сражений. А тех все не было...
В июне 1942 года в Устимовку пришел беглый солдат, который сообщил, что находился в плену под Киевом вместе с папой Люды. Они планировали побег, вот только тот в последний момент отказался: заболел тифом и прекрасно понимал, что с таким недугом далеко не уйдет.
– Мама была женщиной решительной. Оставила нас с братом на попечение своей сестры и отправилась на поиски. Так как территорию уже занял враг, добраться до Киева было не просто. Ехала на попутках, в товарниках. Несколько раз ее могли убить. Когда немцы наставляли автомат, говорила по-немецки «Я кранк», мол, больная, еду в Киев лечиться. Знала самые простые иностранные слова, может, это и спасло ей жизнь.
Невесть как, женщина раздобыла списки с фамилиями всех живых заключенных. Ефим в них не значился. Какой-то старик за кусок сала перевез ее на другую сторону Днепра, где располагалось кладбище пленных. На каждом кресте – по три фамилии. Мужниной не оказалось.
– Появилась надежда, даже повеселела. С небес на землю опустил какой-то мужчина: «Не радуйся, в каждой яме – по 20 человек...»
Между тем жить в Устимовке становилось все тяжелее. Единственным выходом был переезд, тем более в селе, когда стало понятно, что в живых отца нет, больше ничего не держало, а Украину уже освободили.
В 1944 году их принял брат мамы у себя в Лебедине. Он работал в институте, а ей предложил должность лаборантки.
– И вот тут я уже все отчетливо помню сама. Как сидели на тюках с нехитрыми пожитками на вокзале, дорогу на открытой платформе, разрушенные Лебедины, взорванные дома... Мы, дети, проводили в этих зданиях все свое время. В общем-то гулять было негде, куда ни глянь – один и тот же пейзаж. Зато... тихо.
Тетя подрабатывала прачкой. Деревянное корыто, на печке в чугунке кипятятся вещи, запах мыла, сырость... Были бедны, недоедали. В небольшой комнате стояли две кровати, на одной из которых мы спали втроем, старый шкаф, стол. Вот и весь интерьер.
А потом пришла пора снова собирать вещи. Научное учреждение, где трудилась мама, ликвидировали. Женщину направили в деревню Терешколка (Сумской области). На этот раз к ним присоединились и тетя с дочкой.
– Мама пошла в школу учительницей. Иногда она приносила хлеб, мы так радовались, как будто это был кусок торта или невероятно редкое лакомство. За небольшие деньги сидела с соседским карапузом, трехлетним сыном летчика. Однажды сварили тыкву. Он взял по куску в каждую руку и жадно стал есть. Его мама, которая случайно увидела эту картину, была удивлена,что ее сын – ни в чем не нуждающийся ребенок – с большим аппетитом ест такую пищу. На Украине тыква считается кормом для домашнего скота. А нам и это было вкусно.
В Терешколке Людмила Ефимовна окончила школу. Впереди ждал Север. Она называет его второй родиной...
Получив диплом гидрометеорологического техникума, в 1961 году по распределению приехала в Ухту. Следила за погодой на метеорологической станции в Аэропорту. Признается, что это были самые приятные моменты в ее жизни. Общежитие – барак. В каждую комнату селили по четыре человека, печь топили дровами.
– Барак? Ну и что! Мы были молоды и счастливы. Меж тем поступила на заочное отделение Московского института трикотажной промышленности на инженератехнолога. В учебном заведении поставили ультиматум: «На кого учишься, тем и работай». Пришлось устраиваться ученицей вязальщицы в трикотажный цех. Тогда, в 1972 году, он являлся отделом комбината бытового обслуживания. Предприятие включало в себя производство одежды, обувные, часовые мастерские, предоставляло весь спектр услуг. Пережило два новоселья. Сначала в «Березке», а после в Доме быта «Сервис», после его открытия в 1980 году.
– Нам полностью отдали один этаж. Хорошие площади. Мы росли, как на дрожжах. Если в «Березке» располагали четырьмя вязальными машинами, то в «Сервисе» было 12 промышленных машин и 8 ручных. Оборудование прекрасное – японские машины «Симак». Изготовляли все – от носков до пальто. Заказов – уйма. Обслуживали Усинск, Усть-Цильму, Троицко-Печорск, Вуктыл. Тысячи изделий в месяц. Даже устраивали модные показы в ЦДК. Все было хорошо, пока не наступила перестройка...
Цех разорился, машины продали, люди лишились работы. Ухтинке предложили преподавать вязание в Учебно-производственном комбинате при городском Управлении образования. С этой должности она вышла на пенсию.
Людмила Ефимовна является членом национально-культурной автономии «Украина». В клубе познакомилась со своим земляком, который после очередного визита в родительский дом привез ей хорошие новости. В школе, где папа женщины был директором, бывшего руководителя не помнят. Но на стеле, установленной в память нашим бойцам, набита такая же фамилия, как у него, правда, имя начинается с «Ю».
– И это, скорее всего, он, ведь поукраински отца зовут Юхым. Теперь собираюсь обратиться в программу «Жди меня», может, откликнутся родные его знакомых, друзей, ученики... Надеюсь, что это приблизит меня к цели хотя бы еще на один шаг. Очень хочется найти место захоронения отца.
Олеся Колесник kolesnik@nepsite.ru
Фото Олеси Колесник и из архива Людмилы Волосюк
