ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ
Песни гипербореев*
* Гипербореи (греч.) – по преданиям древних греков, сказочный народ, живший на Севере.
Первый роман Владимира Федорова моментально вывел автора в лауреаты нескольких литературных премий. По итогам 2003 года стал он и лауреатом «Роман-газеты» в номинации «Открытие». Сельская сказка «Песни гипербореев» выигрышно отличает Федорова от реалистических бытописателей гибнущей российской деревни.
Пьяные заборы танцуют от огорода к огороду, их платья серы, силуэты – прозрачны, они разграничивают пространство, но оставляют свободным время, как и времена. Они – щупальца домов, измордованных проделками коварных эпох настолько, что реанимация – бесполезна. Электричество умирает ежедневно вместе с засыпающими хозяевами, за этим остается свиристенье птиц, наскоро припаянное собаками.
Бытие определяется нуждами сезона: весна – дело первейшее! Если сады сбрасы вают розовый жемчуг лепестков по привычному порядку, а не с озноба после майских заморозков, значит, к осени ветки раскорячит от тяжести плодов и будет радостно.
Древние старухи топчутся у завалинок, хватают солнце беззубыми ртами, улыбают ся, поплевывая на костенеющие ладони... Они смиренно молчат, но слышится от них.
— Яшшо поживем... Нонешним годом добрее обойдется... Слава Богу.
Заглядывать далее не имеет смысла: открывается новая эпоха, что завершится с первым снегом. Год будет тот же самый по календарю, но уже другой по приятию, ибо само слово «зима» рубит многие благодати
Все русское хоронится здесь... Города давно обжиты иностранцами и гостями, ко торых легче убить, чем отправить восвояси, а этого не позволяет христианская мораль. У пришлых своя вера или безверие, им легче, им проще пользоваться чужим достоя нием без огляда на условности.
Размеры земли, прижатой небесами, таковы, что тут запросто теряются целые на роды, не говоря уж об отдельных человеках. Русь растворяет в себе пороки и добродетели, остается сама собой, оставляя на память о самом полезном сухую строчку в летописной книге.
Столичный житель, оказываясь в провинциальной глубинке, обращается инопланетянином. Его дело – по жимать плечами и фыркать, когда взгляд регистрирует отдельные неприглядные частности. Не стоит его корить – в лабиринтах из стекла и бетона он перенял чужие при вычки и заблуждения, он никогда не поймет уже, как мож но напиваться хрустальным воздухом с привкусом наво за, а похмеляться печным дымком берестяного разгона.
Улицы селений прилизаны жиденьким асфальтом, его разбрызгивали на хилый слой щебенки, которую раскатали в лужи, чуть обмеленные песочком. В рас путицу машинам не позволяют рыскать по ним как при дется, поскольку следующий асфальтовый дождик про шелестит меж домами лет через сто.
В канавах и болотинах, часто почти под ногами про хожих, дикие утки выводят потомство: они привыкли, что у жилья их бьют мало и нерегулярно. Зато вполне домашние, но бесхозяйные собаки стараются жить по дальше от человека... Их все меньше и меньше, они – почти что разновидность скотины, призванной одаривать мясом.
Вдоль Волги большие города связаны канатом фе деральной трассы, мимо нее пустующих земель не пролетает – предместья одной столицы плавно превращаются в окраины другой. А в стороне от этого шума бедуют разномастные деревни, невзирая на происхождение: все они – параллельный мир.
Тут каждый телевизор – яркая книжонка, писан ная редким бездельником и лжецом! Две трети слов, выпадающих с экрана, бесполезны в реальной жизни и совершенно непонятны. Благодарный зритель отве чает «говорящим головам» таким витиеватым сленгом, что, если б это было слышно по ту сторону кинескопа, государство скорежилось бы в кровавом междусобой чике. Как не гневаться православным, гуляюшим по каналам, от ушибающей мозги рекламы?
...Дураки давно перевелись, исчезли, стали частью фольклора. Законы чтутся, как мемориалы с «вечными огня ми», припорошенными охапками полузасохших цве тов. Не стоит опаляться на газовой горелке!
Сущее спасается туманными далями, рябинами у озер, росой, обмывающей травы, ширью волжских пле сов, потерянностью неухоженных полей, белыми га лочками чаек в омуте лазурного неба... Многим, отче го дыхание остается ровным, а сердце бьется в унисон весеннему капелю, что слышится даже зимой, даже ле том, в самое жарево засухи.
Надуманности взаимоотношений нет! Рука дающе го не оскудевает, рука берущего не устает; чтобы снять модный сериал, достаточно поставить пяток телекамер на местном базаре. Люди долго смущаться не будут, за ведут обычную, хлопотную жизнь, ибо в их души какая только сволочь не лезла! Они натренированы посылать лихоимцев по древним адресам... Возвернувшихся от туда замечено пока что не было.
То ли дело – весна! Ее примечают уже тогда, когда она еще не пахнет, не гонит холода вслед борею. Февраль месяц уже вполне весенний, если ладони зудят по лопате, а снега не валят как ошалелые. Это не точка от счета, не каверза от восьмого чувства – это томление по любви, простое и понятное всамделишным людям...
С него начинается Родина.
ВАСЯТКА-ВАСЯТКА
(Из сборника повестей и рассказов «Север на Западе», 1999 год)
…коз пасти – дело простое. И не много их…Сорок три козы, если малых считать, и четыре козла… Козлы сплошь дурные, но сегодня Васятке с ними не мучиться… Не их день.
В поселке люди держат в основном коз – животное почти что всеядное, столько, сколько корова не жрет, а молоко с нее есть, дед- то не просто так зовет их «сталинские коровы». Денег у людей на пастуха нет, пасут по очереди общественное стадо, в месяц выходит два дня. Не часто.
…о том Васятка и размышлял, гоня серобокую козу Галю к реке, где по утрам стадо собирали к выпасу.
…козюка их спокойная, добрая, не то, что у иных… Хлеб с солью шибко любит и за него на все готова. От этого Васятка крепко держит кусок хлеба в кулаке и по крошке скармливает Галине, а та идет за ним ровно, как тележка за трактором.
…к стаду поспели вовремя. Семенчины, а их очередь была, загнали Галину к остальным, и на том забота Васятки закончилась. Он сунул недокормленный кусок хлеба в карман, подобрал с обочины недокуренный кем-то окурок и поспешил за сараи.
Васятка покуривал тайком. Родители-то знали, но видать – не видали, а он и не хвалился перед всеми.
…задымил по-взрослому – в кулачок – и задумался. На рыбалку сегодня было уже поздно. Хотя днем они с отцом пойдут проверить намедни поставленный вентель – рыба будет обязательно. А еще можно побродить по лугам в перелеске. Люди уже приносили первые луговые белые грибы.
…окурок кончился, и Васятка решительно отправился в сторону лугов. К озеру. Там всегда гуляли веселые компании и бросали после себя множество пакетов, уж не говоря об окурках, а можно было найти и целые сигареты, а то и оставленные по-пьяни пачки.
У озера ему повезло: он нашел место ночного застолья, а там подобрал совсем не рваный пакет с ручками и почти целую пачку «Примы» да еще с фильтром! Удача была редкая.
Пакет ему нужен был для грибов, можно было, конечно, сходить до дому за лукошком, но там его бы отловил дед и заставил поливать парники, что совсем не входило в его планы.
…Сам пущай поливает. Как водку жрать, так силы есть. А как в огород идти, так Васятка нужен. Сказал сам себе Васятка и вступил в росистое озеро лугов.
Росы было много, комары слетались со всех сторон, но пацана это не пугало – у него почему-то комариные укусы не чесались никогда: то ли организм у него был такой, то ли оттого, что каждую весну, как они появлялись, Васятка мужественно давал им нажраться своей кровушки и пару дней стоически терпел зуд. Зато потом – ничего не трогало. Это дед его научил. А дед научился сам в лагере, оттого, что в молодости сидел за воровство… Или за драку, - деда не поймешь! Он всегда говорит другое… Особенно по-пьяни, когда хвастает своими расплывшимися наколками на груди и на руках.
…на груди у деда был с одной стороны мужик в кепке, а с другой – без кепки, один с бородой, а другой с усами, а на руке был кинжал со змеей и слова «Мать вашу», а на другой руке выше локтя русалка с большими сиськами и слово «Вера». Васятку всегда занимало: почему «Вера»? Ведь бабушку их, пока она не померла, звали Зиной… Но дед на такие вопросы всегда отвечал: «Надо было!..» Дурной!
Васятка решил, что когда подрастет, справит себе наколку красивше, чем у деда. К примеру, рыцаря в латах на коне и подпись «Василий», а, может быть, и не станет ничего себе накалывать, потому что, говорят, это вообще-то больно бывает. Да и зачем?
У отца наколок не было. И ничего – люди его уважают.
…Комары-таки достали Васятку, он помотал головой, выбрался к первому перелеску и закурил. От дыма комары шарахнулись от лица, и то было облегчением. Он усмехнулся и, машинально взглянув под ноги, нашел первый луговой гриб! Белый гриб!
…набрал целый пакет с ворохом!..
Дед встретил внука на завалинке.
- Откосил от полива, стервец! Деду пришлось!
- Я грибов нашел! Два раза пожарить можно!.. Мама! Я грибов нашел!
Васятка отнес грибы на кухню, не отдавая пакета матери. Отец так велел: мама была с большим животом, и у него скоро должен был появиться брат или сестра.
Как мать покончила с переборкой грибов, Васятка расправился с мороженым и, хлебнув холодного чаю, отправился к реке ждать отца. Отец в обед должен был подъехать к реке проверить вентель.
Вентель они ставили почти на середине реки, на отмели. Когда было тепло, как сегодня, добирались до него вплавь, чтобы лишний раз лодку не таскать. Взяли немало, в основном подъязков и сорожин, но попали два хороших окуня и даже залетная щучка.
Васятка приволок рыбу домой и стал наблюдать как мама ее разделывает… И вообще пришло время обеда. Васятке были положены щи и кусок хлеба с бутербродным маргарином. Обычно мама намазывала хлеб маслом, но денег отцу давно не платили, а всех рабочих отоваривали в магазине по справке.
- Мама… А если ты брата мне родишь… Как его назовут?
Мама усмехнулась и ответила:
-Отец с дедом решат… Я бы хотела…Юрой.
На шумы с огорода приковылял дед.
- Что за разборы?
- Решают, как дите назвать!
- И как?
- Так просто…Если пацана, хотят как тебя-Юрием… А если девку, то как меня – Светланой.
Дед возрадовался такому известию и, довольный, зачавкал обедом.
Когда старик пообедал и выбрался на завалинку покурить, Васятка тихонько подобрался к нему с просьбой.
- Книжку дай почитать… дед… Дай-ай!
Дед взглянул на внука с прищуром, но не медля сходил в дом и вынес оттуда старую книгу Сабнеева о рыбалке, которой очень дорожил и прятал в неожиданных местах.
Васятка забрался за сараи, задымил «Космосом» и с интересом принялся за чтение.
…в этот раз Васятка читал про окуней.
…однако послышалось урчание подъезжающей машины
…взъерошенный дед отчаянно дымил сигаретой, отец суетился вкруг машины с красным крестом, а поселковая врачиха с каким-то мужиком затаскивали в машину маму, лежащую на носилках.
Как отец скрылся за поворотом, дед метнулся куда-то за сараи и вернулся оттуда с бутылкой водки. Он пробежал на кухню, трясущейся рукой налил себе с полстакана и со словами: «Господи, помоги рабе твоей Светлане… и ребенку ее… Спаси и сохрани!» проглотил водку одним махом. Затем дед перекрестился троекратно, понюхал корочку хлеба и посмотрел на внука, который тут же заявил:
- Рано начал, дед!
…В поселках добрые вести разносятся быстро, и продавщица встретила пацана ласково.
- С сестренкой тебя, Васятка!
- Спасибо, - отозвался пацан и стал шарить взглядом по прилавкам.
На пятьдесят рублей можно было купить много чего… Даже большущую коробку шоколадных конфет. Но Васятка имел другой интерес и, подойдя к витрине с галантереей, сказал:
Дайте мне вот эту заколку…Маме. А еще ту куклу в платье… И это…- он протянул продавщице свою деньгу, спросил – сколько тут останется?..
Продавщица прикинула на счетах.
- заколка для волос самая дорогая…Может, дешевле возьмешь?
- Не-ет! Маме это! И куклу! Сколько там будет?
- Останется еще на два мороженых… Или на большую бутылку лимонада.
- И лимонада!.. – решительно подытожил Васятка.
(Опубликовано в сокращении)
Фрагмент из поэмы «Электрический Ленин»
(Сборник стихов и поэм «Лимита», 1989 год)
Посвящается г. Ухте
Там, где бродили олени,
Северный город стоит.
Над ним электрический Ленин
Красной иконой горит.
Белый кусок мвзолея,
Вместо брусчатки – тайга.
Горит Электрический Ленин.
Мрачная воет пурга.
*****
Не сладко от белого перца,
Подсыпанного в судьбу:
Если бога не держит сердце,
Не налепишь его на лбу!
В рамки его не загонишь,
Арматурою не спасешь,
В истории не утонешь,
Во времени не всплывешь.
ФЕДОРОВ ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ родился в 1965 году в Горьком. Служил в армии, работал сторожем, полировщиком, водителем троллейбуса. Переехав в Республику Коми, быстро приобрел известность как автор и исполнитель песен, с 1988 года начал печататься в газетах. Первый сборник стихов «Лимит» вышел в Ухте в 1989 году. Записал альбом песен «Сыктывкарская строка». В 1995 году Республиканский академический театр драмы поставил спектакль по его пьесе «Предчувствие ». Автор пяти сборников прозы и поэзии. Учредитель и издатель культурно-просветительского журнала «Балахна». Лауреат еженедельника «Литературная Россия». Член Союза писателей России с 1996 года. Живет в Нижнем Новгороде.
НЭП info@nepsite.ru
